Бабаскин Леонид Васильевич
Бабаскин Леонид Васильевич
учитель физики средней школы №7 г. Курска
(по материалам учителя истории, руководителя музея истории школы МБОУ «Средняя общеобразовательная школа с углубленным изучением отдельных предметов №7 имени А.С. Пушкина» г. Курска Сапожковой В.В.; очерк Александры Друговской из газеты «Курск» 31.03.2015 г.)
Бабаскин Леонид Васильевич (1919 – 2017 гг.) родился в селе 2-я Рождественка Медвенского района Курской области в крестьянской семье.
По окончанию средней школы с 1936 по 1938 годы работал учителем математики Липовской семилетней школы Медвенского района. С 1938 по 1940 – учитель математики Панинской семилетней школы Медвенского района Курской области. 10 января 1940 года Леонид Васильевич призван в Красную Армию в зенитные войска. Служил в Бресте, а затем в Литве на границе с Германией.
Война застала Леонида Васильевича Бабаскина на границе, где он служил в 33-ей дивизии 181-го отдельного зенитного дивизиона с января 1940 года. Войсковая часть располагалась в Литве, в городе Мариамполь. На начало войны он был уже более года в Красной Армии, служил наводчиком на зенитной пушке и являлся заместителем командира батареи.
Леонид Васильевич вспоминает, что 21 июня 1941 года солдат не пустили в казармы ночевать, оставив на батарее, на огневой позиции у пушек. Город, где располагалась воинская часть, находился всего в 1215 километрах от границы с Германией. Солдатам накануне раздали новое обмундирование, выдали сухой паек, а также солдатские медальоны, приказав заполнить необходимые данные о себе. Дополнительно им ничего не сообщали. Однако немецкие самолеты стали постоянно летать над советской территорией, как правило, по одному. Стрелять в них не разрешали, объяснив, что можно будет, если самолетов будет больше трех. Поэтому зенитчики только водили стволами орудий, а самолеты спокойно улетали обратно. Все чувствовали, что вот-вот начнется война.
Как вспоминает Леонид Васильевич, ночь с 21 на 22 июня прошла быстро, солдаты не спали. В четыре часа утра появился самолетразведчик «рама», нагло летал над расположением советских орудий. Командир на велосипеде срочно направился в штаб, чтобы получить указание разрешение стрелять. Самолет удалось сбить, но около восьми часов утра появилась бесчисленная лавина фашистских самолетов, которые начали бомбить батарею. Разбомбили машину, орудие и артиллеристы были все в крови. Как оказалось, заряжающему Садыкову оторвало палец, и из него лилась кровь. Было страшно, признается солдат. Ни один самолет сбить не удалось, так как пушки не могли стрелять вертикально, поскольку вражеские самолеты находились в так называемой «мертвой зоне». Они улетели, а через некоторое время от границы начали двигаться буквально лавиной рабочие, которые строили оборонительные сооружения, с лопатами и кирками. Они убегали от фашистов и сообщили, что на границе уже находятся немецкие танки. Эти люди бежали на восток, оружия у них не было.
В два часа батарее была дана команда сняться и тоже уходить на восток. 85 миллиметровая зенитная пушка орудие тяжелое, поэтому его тащил трактор со скоростью 20 километров в час. Леонид, будучи наводчиком, ехал на пушке, а другие солдаты на тракторе. В большой, медленно двигавшейся колонне их пушка ехала последней, их обгоняли автомашины. Доехали до старой столицы Литвы Ковно (Каунас). Заправили трактор. В неразберихе орудие отстало от батареи, другие уехали раньше. Все это происходило 22 июня 1941 года.
Колонна была разношерстная. Двигались войска, гражданское население, машины, трактора, подводы. Держали направление на Вильно. Не доезжая до города 1015 километров, дорога сливалась с другой дорогой, по которой тоже двигались люди. Колонна остановилась. В это время справа от пушки Бабаскина выехала немецкая танкетка и открыла огонь по колонне. Ее сопровождал мотоциклист с пулеметом. Он тоже открыл огонь. Началась паника. Немцы стреляли по колонне, а орудие Леонида находилось в двухстах метрах от немцев. Поскольку командира не было, он, как его заместитель, дал команду: «Орудие к бою». Солдаты мгновенно выполнили команду, Леонид прицелился, и танкетка взлетела в воздух. Вторым выстрелом оказался в воздухе и мотоциклист. Это был первый бой с противником. Солдаты сумели дать отпор врагу.
Но, как вспоминает Леонид Васильевич, впечатление от колонны осталось тяжелое – паника, крики, пожар. В разбитой машине из кабины свесилось тело убитой женщины, которое горело вместе с машиной. Видевший позже много чего страшного Леонид Васильевич с ужасом вспоминал об этом. Память сохранила и чудовищную картину, когда немецкие танки стали давить расстрелянную колонну, и люди, спасаясь, побежали к реке, спустились к воде по обрыву, пытаясь переправиться на другой берег. А на обрыве стояли немецкие автоматчики и прицельно стреляли в плывущих. Река покрылась трупами. Политрук Захаренко застрелился, сказав, что «в плен не сдастся, а так все равно убьют…»
Леонид же, раздевшись до трусов, подвернув под резинку подарок отца и матери – серебряные карманные часы, бросился в реку и поплыл. Он хорошо плавал, нырнул и почти всю реку проплыл под водой, высовывался только для того, чтобы вдохнуть воздух. В реке было сильное течение, и его снесло вниз на полкилометра. Остался, как вспоминает Леонид Васильевич, в трусах и при часах. Вышел на берег, увидел наших солдат, обрадовался. Его полностью обмундировали, выдали винтовку. Заняли оборону на берегу реки. Через речку вели перестрелку с немцами. Спустя некоторое время отошли в лес. Большая группа солдат оказалась без командиров. Никто никому не подчинялся. Посовещавшись, решили разбиваться небольшими группами и идти на восток. Леонид пошел вдвоем с незнакомым солдатом, у которого были компас и бинокль. У Леонида – винтовка и часы. Это было 23 июня. Пошли они по лесу с помощью компаса точно на восток, была одна мечта пробраться к своим. Встретилась река около 20 метров шириной. Решили ее перейти. Разделись, взяли все вещи в руки и перешли. Глубина небольшая, по грудь. Пошли дальше. Вновь та же река, а через нее понтонный мост. Не доходя до моста, в бинокль увидели аэродром и наши самолеты. Очень обрадовались, но решили осторожно обходить. У понтонного моста из ячейки возле него выскочили два литовских солдата и скомандовали: «Руки вверх!». Под дулами автоматов Леонида и его товарища разоружили, забрали и часы. Повели их к аэродрому. Как оказалось, эти самолеты были подарены Советским Союзом Литовскому корпусу до войны. Все командиры и политработники аэродрома были расстреляны, рядовых солдат оставили в живых. Леонида и его спутника присоединили к ним, посадили на машину и повезли в тюрьму в Вильно. Впереди были четыре года неволи в фашистском плену, побеги из него с риском для жизни, сопротивление и желанное освобождение.
Он пережил муки ада – фашистский плен. В тюрьме, расположенной в Вильно и в которую попал Леонид, было много пленных, более 2000. Их заставляли разбирать разбомбленные вагоны, убирать территорию железнодорожной станции. Спали и питались как придется. Разбирая один из вагонов, по всей вероятности аптечный, он обнаружил небольшие пузырьки, на которых было изображено детское лицо, а на вкус содержимое походило на сладкий гематоген. Собрал пузырьков полную противогазную сумку. Вот они-то и пригодились ему в пути, когда немцы погнали пленных в лагерь, расположенный в местечке Сувалки (на территории Польши). Нужно было преодолеть большое расстояние - 200 километров. Как вспоминает Леонид Васильевич: «По лесу шла лента людей. На остановках кормили, но не всех. Часто не удавалось получить еду. Как только появлялась пища, все бросались на раздачу, давка, выстрелы. Не давали пить. Пили из луж, да и к ним не было доступа. Вся дорога была покрыта трупами. Охрана стреляла по всякому поводу».
Леонид предложил своему сослуживцу из части бежать, но тот не согласился. Тогда, бросив шинель, сапоги, сумку от противогаза, приблизившись к идущему впереди конвоиру на минимальное расстояние, он бросился в лес. Это был первый побег. Начали стрелять, но он сумел убежать, думая только о том, как выжить, как вернуться на Родину и воевать против врага, как защитить свою землю от фашистской нечисти.
По дороге Леонид заходил на хутора, где его кормили и давали закурить. Он шел лесами на восток, старался миновать населенные пункты. На второй день побега очень захотел есть. Зашел на хутор, попросил еду. Хозяйка нашла молока и отрезала ломоть хлеба. Хозяин же работал во дворе, а через некоторое время привел немца. Леонид Васильевич помнит, как немец ударил его прикладом, и «на этом свобода оборвалась».
Несколько дней он находился в немецком госпитале, расположенном на берегу озера, где было много раненых. Выздоравливающие немцы устраивали себе развлечение. Находившуюся здесь группу евреев заставляли набирать в озере в ведра воду, быстро поднимать вверх и выливать воду на скользкий глиняный берег. Потом нужно было снова спуститься к воде и так повторить несколько раз. Кто делал это медленно, того били палкой и смеялись. Затем заставляли всех плавать в озере, а немцы бросали камни в головы плавающих. Леонид следил за полетом камней и успевал нырнуть. Много было разбито голов.
Леонид Васильевич вспоминает, что в лагере, куда его доставили на машине, по углам и периметру стояли вышки с охраной, а все пространство было разделено на квадраты колючей проволокой. Этих квадратов, или боксов, было 20. Никаких строений не было. Между боксами проходила дорога, по которой привозили еду. Жили под открытым небом. Одежды у Леонида не было – только брюки и гимнастерка. Босой. Объединился с двумя ребятами, у которых были шинели. Начали рыть себе для укрытия яму, рыли крышкой от котелка. Вначале выкопали нору в диаметре 0,5 метра, сделали в ней отверстие как горло в кувшине. Грунт был тяжелый - песок с глиной. Глубже яму расширили до той степени, чтобы могли лежать несколько человек. Леонид лежал между товарищами, они его согревали. Но у него была обязанность сохранять крышку этой ямы, сделанную из куска железа. Он привязывал крышку к ноге и так спал. Его делом было отгонять воров, если они будут пытаться украсть крышку, которая являлась дефицитом.
В этих условиях Леонида не покидала мысль о побеге. Мечта одна – вернуться на Родину, воевать с врагом. Задумал убежать. Ночью подполз к заградительной проволоке, она была в два ряда. Пролез под первый ряд. За ним полз еще один пленный, и он начал кашлять. Часовой услышал, включил фонарь и увидел их. Включили прожектора. Беглецов поймали и увели в караульное помещение. Патрули менялись, беглецов не трогали. Утром увезли за город в подвал овощехранилища, там были наши пленные из командного состава. В подвале – абсолютная темнота. После обеда вызвали на допрос. Немцы не регистрировали пленных по фамилиям, не знали, кто и как туда попал. Допрашивал немец, хорошо говоривший по-русски. Он спросил, как их задержали и привезли в лагерь. Леонид начал излагать свою версию. Он лежал в яме, второй пленный пытался украсть крышку от ямы. Вор потянул его за ногу, он выскочил из ямы и погнался за ним. Они вдвоем нарушили порядок, а порядок немцы соблюдали и наказывали за нарушение. Ему поверили, и их вновь вернули в тот же лагерь и в ту же яму. Это был второй побег, который закончился неудачно, но Леонида волею судьбы не застрелили, а могли бы сразу же уничтожить.
На работу их не водили, кормили кое-как. Вечно хотелось есть, и голод толкал пленных на поиски пищи. Леониду Васильевичу запомнился такой случай. На территории бокса стояла палатка, в которой находились патрульные немцы. От бокса она была отделена одним рядом проволоки. Ночью Леонид заметил, что она пустая, пролез через один ряд проволоки, забрался в палатку. В темноте нащупал кусок масла и кусок хлеба. В этот момент к палатке подошел немец и остановился. Сердце билось так, что ему казалось, что немец слышит его стук. Его охватил ужас, что немец войдет в палатку, увидит и проткнет штыком. Потом немец отошел. Леонид вылез из палатки, уполз в свой бокс и с жадностью, мучаясь от голода, все съел. Руки блестели от масла. Леонид понимал, что утром будут искать похитителя. Руки вымыть было нечем, они и не мылись вообще. Леонид долго оттирал их песком. Утром немцы обнаружили пропажу, выстроили весь бокс. Заставили вытянуть руки вперед и всех осмотрели. Похитителя не нашли. Всех оставили без обеда. Вечером дали жареный овес. Леонид никому не сказал, и никто из пленных не знал, что он украл масло и хлеб. Могли и выдать. Опыт выживания совершенствовался.
Но мечта о побеге не покидала ни на минуту. Только бежать! Большинство же пленных были безвольны и подавлены, измученные голодом и лишениями. Но как бежать? Вскоре представился случай. Пленных не умывали, не купали, они жили, по словам Леонида Васильевича, как скотина в загоне. Однажды все-таки их вывели на речку и разрешили купаться под охраной. Закончилось купание. Леонид решил убежать и попросил ребят встать покучнее друг к другу. Началось построение, по пять человек в ряд. Рядом проходила дорога, а вдоль нее росла высокая картошка. Он присел в картошку, прополз вглубь и залег. Дальше ползти не стал, так как могли заметить шевеление кустов. Немцы построили колонну и, не заметив беглеца, увели. Ждал весь день и лежал тихо. Было хорошо на душе, была свобода, но страшно хотелось есть. Выкопал картошку и попытался ее есть сырую. Но она оказалась очень горькой… долежал до ночи. В темноте пошел на восток. Это была территория Польши, находившаяся под немцами, регион Сувалки. В селах и хуторах люди относились хорошо. Шел четыре или пять дней. Одет был в то, что дали на хуторах. Но на одном из хуторов его задержали. Привели к старосте, передали немцам, и его вновь увезли в лагерь в Сувалки, а оттуда в сентябре начали вывозить в Германию.
Начался 1942 год. За вольнодумство и побеги Леонид попал в неблагонадежные. Его перевели в большой лагерь в 45 бокс. В этом лагере пленные сидели в бараках и некоторое время не работали. Однажды приехал офицер от власовцев вербовать в свои части. Он рассказывал, что нужно бороться с Советами, обещал хорошую жизнь. Леонид задал вопрос офицеру: "А если придется стрелять в своего брата или вашего брата, как быть в этом случае?" Ответ был – "Как совесть подскажет". Бросились искать, кто задал такой вопрос. Леониду удалось спрятаться в толпе пленных, и никто его не выдал. Никто из солдат не записался к власовцам.
Вскоре из лагеря пленных начали направлять к бауэрам. Леонид попал на деревообрабатывающую фабрику, где делали щиты для бараков. В большом помещении жило около 40 человек, которые старшим выбрали Леонида. Он по-прежнему мечтал о побеге, начал опрашивать других пленных, кто хочет бежать. Набралась группа 14 человек, начали собирать запас – хлеб, соль, спички. Однажды ночью удалось тихо открыть дверь и уйти в лес (охраны в тот день у двери не оказалось, а замок был слабым). Однако вскоре их настигла охрана. Привели опять к бауэру, где беглецы стали работать с другими пленными. Это был четвертый неудачный побег. На них проводили также дрессировку собак. Двое часовых выводили бывших беглецов и по одному заставляли их бежать. Когда пленный убегал на какое-то расстояние – пускали собаку. Она догоняла беглеца и, задерживая, кусала его.
Работал Леонид и в шахтах в Рурской области. Здесь тоже учился выживать в условиях фашистской неволи.
Наступил 1943 год. К пленным стали относиться более лояльно, что было связано с победой советских войск в Сталинградской битве. Перестали бить, а до этого били постоянно при каждом случае, при неподчинении и нарушении "порядка". Сменилась охрана. Появилось много тех, кто был на Восточном фронте и оценил войну. Многие были после ранения. Две недели работал на шахте. Мечта бежать не покидала никогда. Рядом Франция, слышал о партизанских отрядах. Информация поступала от пленных из других стран. Из лагеря, где находился Леонид, до Франции 20-30 километров. "Уйду во Францию и найду партизан", – думал Леонид.
В шахте работали вместе с немецкими рабочими. Выходили из шахты общей толпой, немцы шли в одну сторону, пленные в другую. Леонид с товарищем решили убежать. Однажды ночью вышли из шахты и присоединились к немецкой группе. Перелезли через забор и пошли по направлению к станции. Утром подошли к товарным поездам, которые медленно проходили через станцию. Нужно было догнать поезд и прыгнуть на платформу. Леонид успел это сделать, а его напарник нет. Леонид поехал один. Поезд остановился на границе, и начался его досмотр охраной. Спрятаться было негде, его задержали и вновь привели на шахту. Побег вновь не удался.
Ему решили устроить показательное наказание. Переводчиком был украинец-бандеровец. Он сидел на стуле и командовал Леониду: "Ходь до мэне". Леонид подошел, а переводчик начал его бить. И так несколько раз. Затем его вывели перед строем, уложили на скамью и начали бить шлангами. Вначале били немцы, а затем украинцы-бандеровцы, сказав: "Разве так бьют?" И начали бить по-своему. Вначале была боль, и Леонид кричал. Затем боль исчезла, и при каждом ударе он чувствовал обжигающее тепло. Били долго, упал со скамьи. Подхватили под руки и поволокли вдоль строя, продолжая бить. Бросили, начали бить ногами. Потерял сознание.
Посчитали его убитым, бросили в сарай. Очнулся, пришли немцы и удивились: "Нихт капут!" Пришел переводчик-полицай. Говорит: "Ты на мэне не обижайся, был бы ты на моем месте, ты поступил бы также". Леонид плюнул в него, обозвав предателем. Что он мог еще сделать? Он еле жив, дышать не может, болит грудь, скрипят сломанные ребра. Полицай сказал: "Сгниешь тут". Раз живой – перевезли в центральный лагерь. Бросили в сарай, где находилось несколько человек, не кормили, дышать не мог, больно. Перестал подниматься. Привели в санчасть. Здесь ему повезло. Он встретил и узнал врача, с которым были в 45 бараке в Восточной Пруссии. Врач разорвал старую карточку и завел новую. Леонид сменил имя и фамилию. Бабаскин Леонид Васильевич умер. Появился Золотых Евгений Семенович. Леонид взял имя двоюродного брата. Отправили в общий барак. Врач был из наших пленных, немцы использовали наших специалистов для лечения пленных. В новом бараке народ совсем опустился, отупел, только мат и ругань… Леонид начал постепенно поправляться. По своему воспитанию он не мог долго мириться с той обстановкой, которая сложилась в бараке. Однажды он крикнул: "Замолчите! Хотите, я вам почитаю стихи?" Начал читать стихи Пушкина "Братья-разбойники". Понравились. Его выручила хорошая память и воспитание. Он начал систематически читать стихи, пересказывать романы, повести. Особенно понравился роман "Граф Монте-Кристо". Помнил он его почти слово в слово. В бараке изменился климат. После рассказов в знак благодарности все собирали по ложке еды рассказчику. Таким образом у него было две порции. Он начал поправляться и набирать силу. Но пришла другая беда. Он заболел туберкулезом. Из этого лагеря отправили его в лагерь туберкулезников. Был отдельный барак. Немцы боялись туберкулеза и не приходили в барак. Общение только на расстоянии. Лечения никакого не проводилось.
Союзники открыли второй фронт. Без конца были воздушные тревоги. Бомбили американцы и англичане. Немцы бросали все. Бросили пленных. Пленные пошли шарить по баракам. Осталось много съестного в бараках иностранцев – галеты и так далее, решили идти навстречу фронту. Шли ночами. Одежда была различная. Полосатой одежды, как показывают в современных фильмах, у них ни разу не было. Что досталось, в то и были одеты. Фронт идет навстречу. Вечером забрались в сарай и спрятались в сено. Утром увидели танки со звездами, но белыми. Это были американские танки. Вышли. Все разговаривали шепотом. Привыкли. Привели к начальству. Леонид просил отправить в Россию. "Нас отвезли на Эльбу, – рассказывает Леонид Васильевич. – Переправили к нашим. Привели в особый отдел. Стучу в дверь. Ответа нет. Открываю дверь и слышу: "Проходи, предатель". Прохожу. Говорю, что никого не предавал, а моя единственная вина, что остался жив. Офицер ответил: "Ну, ладно, ты не выступай, рассказывай". Леонид начал рассказывать, где был, как бежал. Послушал. Заполнил бумаги, и направили Леонида снова в зенитную артиллерию. И вновь ему повезло. Встречает знакомого солдата, который стал уже старшиной. Наконец Леонид снова солдат Красной армии, и его часть направляется на Берлин. В штурме участия не принимал.
Войну заканчивал в действующей армии, пережив подозрительное отношение к себе, попытки обвинений в предательстве. На дознании в особом отделе Леонид Васильевич сказал: «Я виноват в том, что остался жив». Бабаскин Л.В. выжил, потому что любил жизнь, был оптимистом. Он любил повторять: «Я никогда не верил, что меня могут убить».
Демобилизовали Бабаскина Леонида Васильевича во вторую очередь. В первую очередь – стариков, во вторую специалистов – агрономов, учителей, шахтеров. В начале октября 1945 года Леонид Васильевич вернулся в родную деревню. «Я помню, – вспоминает его двоюродный брат Геннадий Пискунов, – какой он был худой. На кости натянута кожа. На шее крупные лимфоузлы, пораженные туберкулезом. Горят одни глаза, в них радость свободы».
2-й выпуск физико-математического факультета Курского пединститута. Бабаскин Л. В. (первый слева в первом ряду)
Леонид Васильевич восстановился в вузе, женился, уехал в Киргизию. В течение десяти лет работал директором школы в Пржевальске. Здесь неожиданно встретился с другом, с которым вместе бежал из плена. Затем, вернувшись в Курск, до ухода на пенсию работал учителем физики в школе № 7.
С 1946 по 1950 года учился на физико-математическом факультете Курского педагогического института. В 1950 - 1952 годы – директор и учитель физики и математики Ивановской средней школы Рыльского района Курской области. 1952 - 1962 годы работал учителем физики и позже директором средней школы имени Ильича города Пржевальск Киргизской ССР.
С 1 сентября 1962 года работал учителем физики средней школы №7 имени А.С. Пушкина города Курска. 1 июля 1979 года Леонид Васильевич ушёл на заслуженный отдых. Бабаскин Леонид Васильевич – Ветеран труда. Он награждён Орденом Отечественной войны II степени, всеми юбилейными медалями. В сентябре 2015 года журналист ГТРК «Курск» Елена Сопиа сняла фильм «Формула сопротивления» о ветеране Великой Отечественной войны 1941 - 1945 годов Бабаскине Леониде Васильевиче. Вся жизнь Леонида Васильевича Бабаскина - это подвиг, образец стойкости и мужества в преодолении тяжелейших жизненных испытаний, в стремлении к свободе и любви к Родине.
Материалы о жизни Бабаскина Л.В. хранятся в музее школы, используется для проведения экскурсий, подготовки исследовательских работ, классных часов, Уроков мужества. В 2015 году выставлялся на передвижных экспозициях музея в Коренной пустыни и театральной площади города Курска.